Пасха – Воскресение Христово –  есть то, что дает смысл всему, что происходит во время Великого поста. Для чего мы друг у друга просим прощения накануне Поста? Для того, чтобы вступить на поприще Пасхи должным образом. Человек, живший в ветхозаветные времена, освящался ожиданием Христа. Древний Израиль чаял грядущего Мессию, и в глубине души многие пророки это понимали. Пророка Исайю, например, называют ветхозаветным евангелистом. О грядущем Мессии он говорит: «Умален паче всяких сынов человеческих» (Ис. 53, 3). Ветхозаветные жертвы являлись святыми, потому что люди чаяли грядущего Мессию.

И вот на землю пришел Иисус Христос, и мы совершаем богослужения, которые становятся святыми, потому что мы вспоминаем теперь уже пришедшего Христа. Первое воскресение Великого поста называется днем воспоминания Адамова изгнания. Церковь дает нам возможность понять то, что чувствовал Адам, лишившись благодати.

Недавно я познакомился с человеком, который сказал мне, что любит творчество Ф.М. Достоевского, за то, что тот, хотя и пишет о скорбном, но  всегда с учетом грядущей радости. Так, в романе «Преступление и наказание» согрешившего и пережившего   сильнейшие душевные муки человека в конце концов ждет духовная свобода и радость во Христе. Мой новый знакомый сказал мне о том, что некоторые западные писатели пытались и пытаются подражать Достоевскому, но они не могут сделать этого в принципе. Почему? Потому что они пишут о скорби беспросветной, безысходной, о скорби без Христа. Например, Франц Кафка. Он тоже пишет о скорби, но о скорби как таковой – без надежды на избавление. Человек, находящийся вне благодати, не может правильно, по-православному, раскрыть ни одного духовного чувства. Он не может рассуждать о духовном мире правильно – возьмем ли мы протестантов с их понятием о том, что кому-то дано спастись, а кому-то не дано, обратимся ли к католицизму, в котором папа может «распоряжаться» благодатью… Ум человека противится такому положению дел, но в этих церквях оно возведено в догматы. Почему? – Потому что, когда человек лишается благодати, он не может рассуждать о духовном мире правильно.

Через богослужения Великого поста нам дается возможность почувствовать богооставленность Адама  и в то же время – радость ожидания спасения через пришествие Христа. Ветхозаветные паремии читаются для того, чтобы человек проникся духом ожидания Христа. Чем больше человек Его ждет, тем больше начинает Его любить и тем больше в Нем нуждаться; тем больше он проникается любовью к той миссии, которую исполнил Господь, придя в этот мир.

Великая несправедливость – красивое лицо человека! Вот, например, девушка с красивым лицом. Она может как человек ничего из себя не представлять, но в обществе она «прима-балерина»... Полюбить простое, некрасивое лицо человека – такое движение души требует благородства; это своего рода душевный подвиг, который позволит тебе стать счастливым на самом деле и сделать счастливым другого человека. (В этом, кстати, во многом и кроется рецепт счастья семейной жизни).

В Ветхом Завете повелевается уничтожать народы, карать иноплеменников! На первый взгляд, перед нами разворачиваются жестокие, кровавые картины. Но в этой картине нужно суметь разглядеть скрытую глубину Божией любви. Ты попробуй именно в этой ветхозаветной ментальности усмотреть глубину евангельской любви! Это одна из духовных задач христианина. Ветхозаветный язык кажется жестоким, но это не так. Ветхозаветный язык глубоко одухотворен, пронизан духом Божией любви к человеку. Чем было время до пришествия Христа? Это было время, когда царил сатана, когда он  имел право через человека творить страшное зло. Сейчас этого нет. Господь своей проповедью, своей крестной смертью сбросил сатану с престола жизни, и теперь человек свободен. Он свободен выбирать, с кем он хочет быть. А до пришествия Христа, действительно, дьявол владел человеческой душой, и не только душою одного человека, но и душами целых народов.

Господь приходит на землю к одному народу и несет этому народу истинную веру. Сатана, обладая полчищем народов, пытается физически уничтожить малый островок тех людей в океане Вселенной, которые содержат в своей душе истинное понимание Бога. Разыгрывается драма, смешиваются понятия политические и религиозные. Христос же эти понятия разделил.

Ветхий Завет не такой уж жестокий, как кажется. Возьмем, например, выдержки из древних законов царя Хаммурапи. Если человек украл у тебя какую-то вещь, то его нужно утопить. Если человек не выдал, скрывшегося у него в доме раба, то и раба и его нужно утопить в реке. А что гласит закон Моисеев о таких случаях? Собирая урожай, ты обязан оставить часть его для бедных. Если к тебе пришел беглый раб, мучимый своим хозяином, то ты должен три дня кормить и поить его, оберегать его, а потом вместе с ним пойти к его хозяину и попросить его принять беглого раба с миром. Что это? Это заповеди Бога любви. Вокруг страшное варварство, а Господь заповедует законы любви.  Повторим: в этом и состоит подвиг – в некрасивом лице увидеть нечто благородное и прекрасное. В Ветхом Завете увидеть прекрасный прообраз Завета Нового.

Великий пост – это не только время собственно поста и покаяния. Это время взросления, время обдумывания духовного смысла многих, казалось бы, очевидных вещей. Это время, когда можно больше узнать о Боге, о Церкви, о самом себе. Ветхий Завет доминирует в богослужении для того, чтобы человек через Ветхий Завет попытался понять суть христианства.

Вопрос. Батюшка, как победить себялюбие?

Ответ. Эта тема – глубоко аскетическая. И, чтобы ответить на ваш вопрос, необходимо погрузиться в некоторые рассуждения. Когда Христос после Крещения в Иордане пошел в пустыню, то дьявол стал Его искушать. Он задал Господу три вопроса, и Господь их отринул. А дальше в евангельском тексте говорится: «И, окончив всё искушение, диавол отошел от Него до времени» (Лк.:4,13). Заметьте: дьявол не оставил Его вообще, он отошел от Господа лишь до времени. Бог – это добро, а дьявол – зло. Но на самом деле, дьявол не то существо, чтобы поступать столь очевидным образом. Дьявол идет всегда не против Христа. Какой ему смысл идти против Христа? Это все равно, что бросаться навстречу идущему на большой скорости электропоезду. Дьявол идет всегда рядом с Христом. Это и есть самое страшное его коварство.
 
Если я сделал для людей стул, чтобы им удобно было сидеть, то тут же рядом стоит 30 стульев, сделанных дьяволом. Если я посадил для людей дерево, чтобы они дышали чистым воздухом и питались от него плодами, то дьявол насадит множество садов. Самое страшное оружие дьявола заключается в его коварстве: он не идет против Бога открыто, но всегда подставляет что-то свое вместо Божьего. Самая трудная задача – суметь различить то, что подсовывает дьявол, и то, что является истинным, от Бога.

Человек – это мир, в котором сопряжено множество сердечных желаний: любить и ненавидеть, верить и отрицать, жертвовать собою и брать от других. Себялюбие – это грех. Но в то же время это естественная потребность человека. В Евангелии сказано: «Возлюби ближнего своего, как самого себя», значит, любить самого себя естественно.  Например, человек хочет дышать. Если ему не хватает воздуха, он открывает окно. Это любовь к себе. В любви к самому себе нет ничего плохого. Если кто-то из философов будет доказывать, что человек всегда делает не то, что он любит, то мы возразим: значит, человек – это существо несвободное, им кто-то руководит, как куклой? Человек всегда хочет делать то, чего требует его душа. Однако дьявол предлагает нам деструктивную любовь к себе:  я люблю себя, и своей любовью к себе себя же и разрушаю.

Допустим такое рассуждение. Господь стал Человеком. Господь освятил человека, его жизнь, его чувства, его нервную систему, его сердце, его сознание. Когда человек крестится, то в него входит Господь. Но задумаемся о том, что значит этот момент крещения для жизни самого человека? Например, крестился человек в 20 лет, значит, все эти 20 лет Господь вёл его к этой Святой купели. Господь, оказывается, был со мной уже тогда, когда я находился в утробе матери. Это значит,  что наше прошлое – это ладони Христа, которые влекли нас вперед, а будущее – это лик Христа. А сам  мой жизненный путь христианина – это путь приближения ко Христу.

Если мы говорим, что Господь подъял на Себя все наши грехи, то мы должны сказать, что Господь освятил всю нашу жизнь с самого начала и до сегодняшней секунды. Если Господь освятил наше прошлое, значит, наша прошедшая жизнь стала причастна Христу. А значит, причастна самой жизни Христа, причастна Евангелию. А теперь задумаемся: какой святой части мы становимся удостоены? Выходит, что наши имена находятся в родословии Христа. Когда мы читаем: Авраам родил Исаака; Исаак родил Иакова и т. д., мы имеем возможность видеть в этом списке и свои имена. А если так, то наша жизнь  причастна не просто Евангелию –  она причастна  всему Священному Писанию.

А дальше делаем следующий шаг в наших рассуждениях. Я открываю Библию и вижу названия: «Бытие», «Числа», «Третья книга Царств»… Через страницы я прикасаюсь к Священной истории. Но теперь на основе наших рассуждений мы должны сказать, что сама человеческая жизнь как явление пред Богом есть раскрытие Священного Писания через события, переживания и таинственные встречи человеческого сердца со Христом. Тогда, вопреки нашим унылым помышлениям «я плохой, глупый, уродливый и т.д.», я, как просвещенный Божественной  благодатью христианин, имею дерзновение восклицать: «во мне Христос, сама Истина», а значит, я есть существо священное. Мы, христиане, должны выйти из таких категорий, как “плохой – хороший”, “слабый – сильный”. Вспомним апостола Павла: вы есть храм Божий! Но что нас действительно, т.е. в жизненной реальности может сделать таким священным храмом?  Священный дух нашего сердца. Вы спросите, какой? И сейчас я произнесу тот ответ, который потребует от нас не напряжения рассудка, но, прежде всего, решимости сердца. Священными нас делает священный дух радости. Нас делает христианами священная радость о воскресшем Христе!

Мое человеческое естество есть храм. Сердце – священный алтарь, а жизнь тогда – непрестанное литургисание перед Богом. Одно условие: да не погаснет в нашем сердце священный восторг любви к Богу!

Вы спросите: во-первых, как радоваться в условиях, когда и я сам, и все вокруг унылы и озлоблены? И, во-вторых, как сочетать покаяние о своих грехах и непрестанную радость? Здесь мы приходим к двум пониманиям греха. Первое: грех – это конкретное богопротивное внешнее деяние: воровство, прелюбодеяние, сквернословие и пр. И второе: грех – это неправильное, опять же богопротивное, помышление о самом себе. По сути дела, это два конкретных вида богохульства. Первый вид богохульства – когда человек говорит, что Бога нет, или ведет себя так, словно Бога нет. Это, бесспорно, страшно и достойно преисподней. Но есть еще второй вид хулы – это чувство уныния, заметьте, лишь чувство, но какое!

Я заметил одну особенность: оперирование такими понятиями, как «грешный» и «святой» одинаково опасны. Одно дело называть себя святым от тщеславия или безумной гордости. Другое – благоговеть перед осознанием того, что ты приобретён для Царствия Небесного дорогой ценой – Кровью Самого Христа! Здесь осознание своей святости приводит к еще большему смирению.

Со словом «грешный» всё гораздо сложнее. Если от осознания своего греха я называю себя грешным и при этом верю, что Всемилостивый Господь освобождает меня от греховной вины за мою решимость исправляться, то такое помышление мне во благо, ибо мой дух при этом пребывает в духовной бодрости. Но, если слово «грешен», меня напрочь лишает жизненной силы, то сами «плоды такого древа» свидетельствуют против себя. Если, по апостолу, сатана легко подстраивается под «ангела светла», то не тем ли скорее мрак покаянной печали легче подменяется тьмой отчаяния?

О борьбе с самолюбием, о котором вы спросили, равно как и о молитве, покаянии, борьбе с блудными помыслами, гневом и т. п., можно говорить с человеком только тогда, когда он свободен от духа уныния. Если же человек болен этим духом, то ему бесполезно говорить что-либо. Он выслушает собеседника, но всё равно будет и дальше петь свою грустную песню. Главная причина в том, что уныние поражает прежде всего свободу воли человека.

Что нужно сделать, чтобы человек услышал духовника и начал действовать? Отчаявшемуся человеку необходимо обрести дух бодрости, а для этого ему необходимо почувствовать в себе присутствие священного духа, осознать себя священным алтарем, способным пожечь любое греховное чувство. Когда человек осознаёт себя существом священным, тогда он уподобляется христианину первых времен, который смотрел на бушующее всеобщее демоническое зло и не боялся его, смотрел на тигров, которые несутся на него, чтобы разорвать, и при этом славил Бога. Так было с первыми христианами, потому что в них горел Христос. У современного же человека этот дух погашен, и во многом из-за того, что он вместо покаяния принят дух отчаяния.

Приведу ещё один пример, чтобы быть более понятным. Многим известна история из  «Отечника»  о двух братьях-близнецах. Оба брата начали подвизаться в монастыре,  а потом случилось так, что, по сатанинскому искушению, оба брата впали в грех. Они вышли из монастыря  и пошли по дороге блуда. Но потом они опомнились и вернулись в монастырь. Отцы приняли их и закрыли каждого в отдельной келье, наложив на них пост. После некоторого времени двери их кельи были открыты и все увидели такую картину: один из братьев был бледным, как мертвец, а другой – свежим, румяным, сияющим. Отцы начали их расспрашивать о том, кто из них как молился. Первый брат говорит: «Я себя окаявал, говорил, что я не достоин жить». Второй ответил: «Я все эти месяцы благодарил Бога за то, что Он вернул меня обратно в монашество». Дальше в «Отечнике» написано так: «отцы, рассудив, расценили оба покаяния как святые».

Итак, первое покаяние – это покаяние великих мужей, оно неудобоносимо для нас, им нельзя злоупотреблять. Это равносильно тому, что человек сам накладывает на себя тяжелый пост, он вкушает только хлеб и воду, и к тому же – не каждый день. Это человек в скором времени просто умрет. Современные люди не могут понести такой пост. Они не могут также понести и такого жестокого покаяния. Второй вид покаяния – при решительном оставлении греха понуждать себя к частому славословию Бога. Это наша мера.  Всем нам надо научиться славить Бога. Но слово «научиться» здесь не совсем подходит, ведь мы находимся не на курсах вождения автомобиля. Наше сердце должно проникнуться этим духом славословия, задышать им. Мне самому известны случаи того, как дух славословия полностью менял человека. Появляется такое чувство, будто ты заново рождаешься. Заново узнаешь себя.

Что такое дух славословия? Представим себе, что человек согрешил. К тому же и время Великого поста подошло – время покаяния. Что нужно делать? Рвать на себе волосы, называть себя последними словами? А если покаянный лексикон уже исчерпан? Очень хочется испытать сердечное сокрушение. И здесь уместно вспомнить преподобного Марка Подвижника, писавшего: «Без сокрушения сердца невозможно совершенно избавиться от зла; а сердце сокрушается от тройственного воздержания: от сна, пищи и телесного покоя». Далее преподобный Марк говорит: «Желающий отклонить от себя будущие бедствия должен с радостью переносить настоящие». С радостью! Один человек спросил меня: «А как же горечь? Ведь нужно же поскорбеть о грехе?» В ответ я задал ему вопрос: «А зачем тебе скорбеть? И что ты подразумеваешь под скорбью?» В ответ я услышал: «Чтобы не поступить в следующий раз подобным образом, чтобы снова не впасть в прегрешение». Но когда мы развиваем в себе горечь о содеянном, начинаем себя глубоко жечь, окаявать, то не делаем ли этим мы себя слабее? Здесь и скрывается сатанинская уловка – сделать нас слабыми. Человек попадает в порочный круг: желая стать лучше, становится хуже. К тому же искусственное вызывание в себе этой самой горечи у меня, как духовника, всегда вызывает чувство подозрения: соответствует ли это движение души святоотеческому учению?

Да, вспоминая «Великий покаянный канон» преподобного Андрея Критского, мы должны заключить, что покаяние – это горечь. Но какая? Если продолжить рассуждать о чувстве покаяния, то необходимо указать на важный момент всех вообще канонов, так или иначе сопряженных с этой темой. В каждом из таких молитвословий присутствуют обязательные, привычные для нашего взгляда «слава» и «ныне». Что это? Обязательное славословие Триединого Божества, какими бы горькими эпитетами ни раскрывалось наше покаянное чувство. Как видим, сама молитвенная практика указывает, что покаяние и славословие – чувства, органически сопряженные друг с другом. Дерзну предположить, что чувство покаяния рождается от прикосновения благодати Божией к сердцу, но при этом человеческое сердце предчувствует священную радость (заметьте, сердце кающееся) от встречи со Спасителем, отчего и преисполняется решимости совершать различные подвиги покаяния. На примере покаяния Закхея-мытаря мы можем заключить, что желанная горечь покаяния есть сладостная решимость наказать себя устремленностью от гнусных пороков к блаженным добродетелям. Горечь покаяния есть жгучая жажда удержать в доме своей души вожделенного Христа.

С одним монахом, который лично поведал мне об этом случае, произошло некоторое искушение, не зависящее от него. Необходимо было срочно принимать решительные меры, чтобы избавить себя и своих близких от неприятностей. Но вдруг ему приходит помысел: это тебе, монах, за твои грехи! Привыкший всегда себя укорять, инок принял этот помысел в сердце, то есть согласился с ним. Но, как только помысел возымел в сердце силу, чувство мрака как будто сразу охватило всё его естество. Кажется, правильный покаянный помысел, а тяжело. Именно ощущение этой тяжести заставило монаха отбросить эту мысль самоукорения. Перемена была разительной: монах неожиданно для себя увидел, что, оказывается, многие годы его душа питалась этим лжепокаянием. Но больше всего он был поражен тем, что демоническое происхождение этого помысла было открыто ему отнюдь не благодаря рассудку. Это смогло распознать   его сердце, уже обновленное духом частого славословия Бога. Вывод здесь можно сделать простой: душе, вкусившей благодатную радость в Боге, уже было что терять, от этого она и пришла в возмущение. Прежде же чувства души у человека были мертвы.