Время в Священном Писании*
К.В. Корепанов  В вопросе восприятия времени есть два аспекта. Во-первых, обычное линейное время как некоторая последовательность, и во-вторых, время как нечто моментально протяженное, одновременно и свершившегося, и свершающегося.
Сначала о линейном восприятии времени.
Речь, в первую очередь, пойдет о днях творения, вернее о той последовательности, которую они образуют, представляясь Церкви некоторым мегавременем. Как воспринимать дни творения? Древние никогда о «днях» не говорили, и это либо недоразумение, либо откровенное нежелание разбираться в данном вопросе. Нигде «день» в понимании «суток» в Ветхом Завете не стоит. «День» в понимании Книги Бытия всегда предполагает эон, некий век, а не день «от заката до заката». В то же время, это «день» в том смысле, что «был вечер, и было утро». Святые отцы всегда читали «дни» как длительные промежутки времени, эоны, веки.
Например, апостол Павел в Послании к евреям говорит: «Бог многократно и многообразно говоривший издревле отцам в пророках, в последние дни сии говорил нам в Сыне, Которого поставил наследником всего, чрез Которого и веки сотворил» (Евр.1:1-2). Далее: «Верою познаем, что веки устроены словом Божиим, так что из невидимого произошло видимое» (Евр.11:3). Апостол Павел под «невидимым» подразумевает выведение из небытия в бытие. Он указывает также, что осуществление замысла Отца, Сыном Божиим, Богом Словом происходит через некие протяженности, некие веки. Причем веки здесь фиксируют протяженность непериодизированную, просто какую-то протяженность времени. Век есть отрезок времени, обозначенный важным актом творения.
Итак, новозаветное вѝдение дней творения говорит о том, что были веки – протяженности достаточно продолжительные, но ограниченные, имеющие начало и конец.
Возможно, об интерпретации слова «веки» можно поспорить. Но есть явление, которое перетолкованию не поддается. Известно, что весь мир был свершен в шесть дней. Будем считать, что это шесть эпох, шесть эонов, шесть каких-то отмеренных, длительных промежутков времени. О седьмом же дне сказано, что Бог «почил в день седьмый от всех дел Своих, которые делал» (Быт.2:2). Однако, и в седьмой день Бог не спит. Ведь очевидно же, что Он не перестал действовать в мире. Это подтверждается такими известными эпизодами, как разделение Чермного моря, или остановка Солнца над долиной Елеонской. Авраам никоим образом не стал бы родоначальником народа, если бы не вмешался Бог. Именно по промыслу Божию Авраам становится родоначальником большого народа. Итак, Бог действует, явно вмешиваясь в ход истории. Следы действия Бога в истории остаются в памяти людей очень долго.
Бог в седьмой день перестал создавать нечто новое. Ничего нового в течение всего седьмого дня Он действительно не создает. По мысли Святых отцов, седьмой день – это время человеческой истории. В седьмой день творит человек, поскольку ему даны творческие способности. Начиная с нарекания имен, человек творит свою жизнь, жизнь мира, историю, события… Седьмой день – это век, эон, отданный человеку. Седьмой день – время протяженное: это не сто лет и не тысяча лет, и, вообще, неизвестно, сколько лет. Не совсем известно, когда начался «седьмой день», и совсем неизвестно, когда он закончится. Строго говоря, единственное, что можно сказать о длительности седьмого дня, это то, что он очень протяженный, и конца ему еще не видно. В это время что-то должно начаться и что-то должно завершиться.
Но время человеческой истории – не стихийное время. В человеческой истории есть четкий замысел, четкий план, так же, как и в первый и во второй и в третий дни творения. У человеческой истории есть определенная цель. В книге Притч [1] о Боге говорится, как о художнике. Художник рисует картину, создает некий шедевр. Когда работа завершится, время закончится. Мы как участники этого замысла, процесса завершения не видим, а часто не видим и плана или, как говорят святые отцы, «домостроительства спасения». Нам кажется, что все происходит случайно, в силу каких-то стечений обстоятельств, что история – набор случайных событий.
Священное Писание открывает нам другие грани. Оно говорит, что во всем есть смысл, что осуществляется определенный план домостроительства Божия.
О дне, следующем после седьмого, на основании Книги Бытия, сказать ничего нельзя. Но на основании других книг Ветхого Завета, особенно книг пророческих, через пророков Новозаветного Откровения открывается тайна: седьмой день – это еще не все. Седьмой век имеет окончание, после него наступает восьмой день творения, восьмой век. «День невечернего царства Христова» – так он называется в богослужебных книгах. Утро у этого дня есть, вечера нет. У седьмого дня есть вечер, у истории есть окончание. У восьмого века, у восьмого дня творения никакого окончания нет. «…чадами Божиими быти и обитати в невечернем дни Царствия Твоего!» – говорим мы в молитве [2].
Хотя у восьмого дня не будет вечера, это не значит, что не будет Луны, или не будет смены времени суток. Про это ничего не сказано. Напротив, предполагается, что будут и Солнце и Луна и звезды. Они останутся, поскольку их сотворил Бог, но вечера этого дня, окончания этой эпохи не будет. «Его же Царствию не будет конца» [3]. И конца не будет по той причине, что времени не будет (Откр.10:6). Время, как некая линейная схема протяженности событий, исчезнет. На языке Священного Писания изменения вообще и происходящие события – это не одно и то же. Изменения в человеке могут происходить, но с событиями это никак не связано. Событий как какой-то последовательности, как череды, как причины изменений человека – таких событий не будет. В Царствии Божием такое возможно: развитие человека есть, а линейной структуры времени нет.
Время в нашем мире делится на сутки, недели, месяцы и т. д. Что такое сутки понятно: их метки – рассвет и закат. Месяцы связаны с лунными циклами, годы – с солнечными. Единственная мера времени, не имеющая никаких астрономических привязок, – это неделя. Тем не менее, люди определили семидневный временной цикл (неделю) в древности. Причем почти все античные культуры имели такую единицу длительности.
Можно предположить, что именно семидневность акта творения и определила неделю. Если такое предположение верно, то можно утверждать, что бытие человека с момента появления Адама было церковным. Церковное бытие, по церковному времени было не придумано традицией иудейской или христианской Церкви, а было просто изначально воспринято.
Семидневность и семиричность[4] носят явные следы древности. Например, семисвечник был важнейшей принадлежностью Скинии, а позже – Иерусалимского храма. В тексте Библии толкования семиричности нет. Никто не истолковывает семь свечей семисвечника иначе, как семь дней творения. Другой пример. Давид [4], за тысячу лет до Рождества Христова, поет: «Седмерицею днем хвалих Тя о судьбах правды Твоея» [5].
Никакой другой полноты, кроме семи дней творения, в недельном круге найти не могут. Церковь литургически оформила семидневность в Седмичном богослужебном круге. Все песнопения, содержащиеся в последованиях одной седмицы, исполняются на один и тот же глас [6]. Например, в Неделю жен Мироносиц (третья неделя по Пасхе) в воскресение задается мотив, слова, тон, которые используются всю неделю.
Первым днем седмичного богослужебного круга считается воскресение. Воскресение, с одной стороны, «неделя» – начало круга, а с другой стороны, – его же окончание. Воскресение – это и первый, и восьмой день по литургическому календарю, так же, как оно является первым и последним днями творения.
Церковь учит, что восьмой день – это не просто день, следующий за седьмым, смысл восьмого дня передан словами «…се творю все новое» (Откр. 21:5). Между седьмым и восьмым днями творения пролегает некая катастрофа, некий развал, некий разрыв, в котором время, исчерпав свои целевые функции, исчерпав свое назначение, заканчивается.
Время заканчивается, потому что оно больше не нужно. Все становящееся установилось, все, что было задумано исполнено. И все временнóе бытие прекращается. Бог творит все заново, обличая, обнажая то, что невидимо. Бог творит картину, картина готова, но закрыта полотном. Собрались гости. Торжественный момент: Он снимает покров и все видят, что на самом деле Он творил, что было Им задумано от начала творения. У Исайи это явление сброшенного полотна передано словами: «Небеса свернутся, как свиток книжный» (Ис.34:4). Это можно истолковать следующим образом: то восприятие мироздания, которое есть сейчас, рассеется, спадет, обнажится, обличится в Боге. Замысел сего мира станет явным. А замысел всего творения именно с первого акта, с первого его дня, несомненно, есть.
Читаем в послании апостола Павла к эфесянам: «Он избрал нас в Нём прежде создания мира, чтобы мы были святы и непорочны пред Ним в любви, предопределив усыновить нас Себе чрез Иисуса Христа, по благоволению воли Своей» (Еф.1:3-5). Далее апостол рисует образ Церкви как тела Христова, как храм Божий, наполняемый Духом: «…и все покорил под ноги Его, и поставил Его выше всего, главою Церкви, которая есть Тело Его, полнота Наполняющего все во всем» (Еф.1: 22-23).
Итак, бытия мира еще нет, мир еще не начал существовать, а замысел о том, что должна быть Церковь, в которой все, что будет приведено в бытие, уже существует, Богу известен. Богом лицезреется уже законченная картина. Он созерцает ее в Своем Уме. Ему замысел Церковный уже ясен, и замысел этот уже свершился. С момента начала творения, когда «И рече Бог: да будет…» (Быт.1:3), мир начинает твориться Словом, Логосом, Второй Ипостасью Святой Троицы. Мир творится Богом и, наконец, Бог Сам входит в этот мир. Он становится частью этого мира, чтобы телесно, вочеловечившись, все это в Себе соединить, и в Себе Самом силой Святаго Духа создать Церковь. Он соединяет в Себе все сотворенное бытие, все, что в бытии предопределено, что в нем замыслено.
Итак, цель бытия мира есть сотворение Церкви, как тела Второй Ипостаси Святой Троицы. Воплощение предполагает не только вочеловечение, но соединение под главою Христа. Только этим достигается то, что сказано у ап. Павла «и Бог будет все во всем». В Себе Самом Он соединяет разорванные органические элементы мира, только в Нем Самом действительно достигается задуманное единство мира. Сотворенный мир не был неизменно и необратимо онтологически един. Части мира были как-то связаны друг с другом, но нерасторжимого, несокрушимого единства в сотворенном мире не было.
Единство мира восстанавливает Вторая Ипостась Святой Троицы – Тот, Кого мы называем Иисусом Христом. Со времени его вочеловечения Он вбирает в себя все, Он в Самом Себе восстанавливает все сотворенное, каждый элемент задуманного приводит к свершению, то есть к осуществлению задуманного и заложенного в него замысла. Все становится и свершённым, и совершенным.
Время и заканчивается потому, что задача времени – создать и родить, именно Церковь. Церковь как полнота сотворенного мира может быть создана только из тех, которые живут во времени. Бог творит мир материальных существ, причем не только человека, но и животных, растения. Бог творит космос, хотя мы и не знаем, что такое Космос, ни то, чем является он сейчас, ни то, чем он был в день творения.
Все сотворенное, всю Вселенную Бог приводит в совершенную гармонию, органическую связь всего со всем в самом Себе. Все достигает цельности, завершенности. А жизнь должна какое-то время длиться: рождаться, появляться и накапливаться. На это строительство, как на создание картины, требуется время.
Если бы замысел Бога касался только духовных существ, то время не требовалось. Но Он задумал в этой картине, в этой Церкви, создать полноту не только из духовных, но и из материальных существ. Для этого нужно бытие, т.е. протяженность времени. Материальное бытие невозможно вне времени. Когда становление свершилось, когда все компоненты задуманного Богом творения родились, прошли элемент становления и свободно выбрали, осознали свое присутствие в Церкви, осознали свое бытие, как бытие Церковное, как бытие с Богом и в Боге, когда смогли реализовать потенции, которые в них есть, вот тогда время и заканчивается. Это то, что касается линейной характеристики времени.
О субботе
Линейная характеристика времени более или менее укладывается в человеческую логику. Сам же по себе День Субботний есть нечто особенное. Сначала кажется, что день седьмой – это просто порядково седьмой день. И мы можем понять только то, что Бог в седьмой эон не творит ничего нового. Но вот в Исходе появляется заповедь о субботе, причем она связывает требование почитания суббот с эпизодом книги Бытия: «Помни день субботний, чтобы святить его…. Ибо в шесть дней создал Господь небо и землю, море и все, что в них; а в день седьмый почил. Посему благословил Господь день субботний и освятил его» (Исход 20:8-11). В заповеди говорится, что все должны чтить день субботний, поскольку в седьмой день творения Бог почил.
Когда «день субботний» рассматривается как эон, в который творится человеческая история, это не вызывает недоумений. Но если Бог говорит об освящении конкретного дня, появляются вопросы. В неделе выделяется один день, который нужно освятить: «…посему благословил Господь день субботний и освятил его» (Исход 20:8). Из этого, по-видимому, следует, что каждому эону соответствует вполне конкретный день недели. Те, кто утверждает, что день творения – это 24 часа, из этого и исходят.
Все было сотворено так, чтобы помнить какой-то особый день субботний. День субботний надо соблюдать потому, что это некое знамение, некий знак, некое свидетельство, символ, образ. Во-первых, через это знамение мы можем быть узнаны Богом. Во-вторых, это знамение, по которому во все времена люди могут узнать своего Господа: «...субботы Мои соблюдайте, ибо это – знамение между Мною и вами в роды ваши, дабы вы знали, что Я Господь, освящающий вас» (Исх.31:12-13).
Итак, субботу должно почитать потому, что ее почитание связано с нашим освящением. Но книга Бытия ничего не говорит об освящении, о том, что седьмой день связан с нашей святостью. Бог почил в седьмой день и все. Далее говорится о творении женщины и проч., но о том, что именно в этот день святость становится доступной для человека, ничего не сказано. Итак, в тексте книги Бытия ничего не сказано о заповеди святить субботу, поскольку она освящена Богом.
Рассмотрим смысл слова «освятить» («посвятить»). В первоначальном еврейском варианте «освященное» означает: отданное Богу. «Освященное» уже не принадлежит человеку, оно принадлежит Богу. «Освященный день» – это день, отданный Богу. Посвятить Богу день, это значит отдать Ему день.
Другой смысл слова «святость» – это принадлежность Богу. Такой смысл передается греческим текстом Библии и всем ходом Нового завета. «Посвященное Богу», значит, наполненное Богом. Бог через Божественную энергию, через благодать Святаго Духа наполняет посвященное Ему Собой. Но само по себе, в силу простого факта отдачи, отданное не освящается. Оно освящается в силу нашей веры в то, что если мы «это» отдадим Богу, то Бог наполнит «это» Собой. Суббота есть некая жертва Богу: надо отдать этот день Богу, чтобы этот день с Богом провести, т. е. все события этого дня наполнить Богом.
Иудеи этого не прочитали, не поняли. За формальное отношение к субботам их упрекают сначала пророки, а затем и Сам Христос. Он указывает им на то, что субботу они понимают неправильно. Христос говорит, что суббота должна быть посвящена Богу, т.е. в контексте Евангелия, наполнена добрыми делами. Добрые дела – это исцеления или дела милосердия.
Многие исцеления Христос производит именно в субботы. Примером дела милосердия, пришедшегося на субботу, является случай, когда ученики его, взалкав, срывали колосья и ели пшеницу, чем вызвали нарекание фарисеев. На этом примере Христос показывает фарисеям, что освящение субботы состоит отнюдь не в том, что всякое дело запрещено. «…можно в субботы делать добро» – говорит Иисус (Мф., 12:11-12). Христос обвиняет фарисеев в том, что закон они исполняют формально, т.е. день Богу не отдают. А раз они день Богу не отдают, значит, и взамен ничего не получают. Бог не входит в их жизнь. Лишь тот день наполняется Богом, который отдан ему полностью. Формальное исполнение заповеди о субботе ничего не дает. Именно такой смысл придается субботе в книге Исход.
Итак, из Ветхозаветного предания ясно, что в седьмой день Бог почил от дел своих, и освящение седьмого дня с этим связано. Напрямую связать заповедь о субботе с семидневным актом творения можно, но остается непонятным, почему именно суббота свидетельствует об освящении, и каким образом она становится знамением между Богом и человеком.
Разрешение этих вопросов мы получаем в контексте последних событий жизни Иисуса Христа: именно в субботу Он, будучи Богом, почивает в самом прямом смысле. Никакой метафоры, Он реально почивает от всех дел своих. Он ложится и спит, самым буквальным, самым совершенным сном, которым может уснуть человек. Мы называем это смертью, но Он не умер, Он живой, потому что умереть он просто не может, смерть не имеет над ним власти. Он покажет, что Он живой, когда проснется на третий день. Но весь день субботний он действительно почивает.
Таким образом, субботний день уже в Новом Завете связан с почиванием Бога. Глагол «почил» книги Бытия вполне уместен и является, по сути дела, пророчеством о Великой Субботе. Но самое главное в том, что именно тогда, когда Христос Бог, который все создал, лежит во гробе, перепеленутый плащаницей, в этот момент и происходит освящение всего рода человеческого. Именно смерть, почивание Бога во гробе, является временнóй точкой, в которой человек освящается.
Воскресение – последствие того, что произошло. А ключевой момент – смерть на кресте. Все-таки, Он умер, он решился. Ведь до самого последнего мгновения Он мог остановить процесс истязания, мог сойти с креста, мог прекратить это издевательство. Но Он этого не делает. И Бог, Отец Его, это не делает. Только момент Его смерти и положения во гроб является источником нашего освящения. Именно это имеет в виду Христос, когда говорит: «Свершилось!», последнее слово, которое Он говорит на кресте. «Свершилось!» – все, что было задумано Богом, в этот момент на кресте все свершается. Он не только становится человеком, Он умирает на кресте и кровью своею сочетает Себя, соединяет Себя со всем человеческим миром, и не только человеческим. Именно в этот момент смерти Он достигает и праведных, и грешных, и мертвых, и живых. И всё, что когда-либо свершалось во имя Его с верою в Него, в этой крови получает свое осуществление. В этот момент Он и видел свершение спасения рода человеческого. Причем, не просто спасения, а осуществление того замысла Бога, который был изначально, ради которого и создавалась вся Вселенная. «Свершилось» – все закончилось, человек спасен, и в этот момент можно было бы историю прекращать.
С точки зрения замысла Божия в момент смерти Христа все свершилось. И в то же время – не все. Не свершилось то, что люди, которые могут еще прийти к Богу, должны к Нему прийти. «Боже, Царь мой от века, устрояющий спасение посреди земли!» (Пс.73:12). Но Он устрояет спасение не только посреди земли, но и посреди времени, посреди временнóго промежутка человеческой истории. Это не значит, что до Христа и после Него одинаковое число лет. Но некая половина в этом есть. Он умирает за тех, кто жил до него, и за тех, кто будет жить после него. После него, до тех пор, пока будут жить люди, способные принимать Его кровь и верить в то, что Он действительно Искупитель, что Он может им даровать бессмертие.
Евреи должны были почитать субботу, потому что именно в субботу должен был умереть их Бог. Суббота в замысле Божием – это день, когда все уже свершилось. Еще при творении мира Он задумал лечь во гроб, Он предопределил этому свершиться. Поэтому о субботе сказано в книге Бытия и в книге Исход. Евреи должны помнить об этом дне, помнить, как о дне уже свершившемся. Этот день должен быть святейшим для евреев: за них умирает их собственный Бог. Почитание субботы есть действительно знамение между израильским народом и Богом. Как сказано в книге Бытия, Бог почил в «день седьмый». Именно по этому указателю, евреи могли бы узнать, что лежащий во гробе, убитый ими человек и есть Бог, сотворивший все и почивший в седьмой день от Своих дел.
Для христиан также важно почитание субботы. Вот что сказано в послании апостола Павла к римлянам, в отрывке, который читается при крещении: «Неужели не знаете, что все мы, крестившиеся во Христа Иисуса, в смерть Его крестились? Итак, мы погреблись с Ним крещением в смерть, дабы, как Христос воскрес из мертвых славою Отца, так и нам ходить в обновленной жизни. Ибо если мы соединены с Ним подобием смерти Его, то должны быть соединены и подобием воскресения, зная то, что ветхий наш человек распят с Ним, чтобы упразднено было тело греховное, дабы нам не быть уже рабами греху» (Рим. 6:3-6).
При крещении человек погружается в купель. Купель – образ гроба, в который ложится Христос. Только в купели человек может освятиться и исполнить, замысел Бога о нем. В купели он перерождается, рождается заново и только родившись заново, он может участвовать в том творении, про которое сказано: «Се творю все новое» (Откр. 21:5). Тот, кто родился только по плоти и крови, а в купели от Духа Святаго в смерть Христову не родился, тот не может быть причастным восьмому веку, не может быть причастным тому замыслу, ради которого все сущее приведено в бытие.
Мы, христиане, исполняем субботу в том смысле, как это было сказано иудеям: весь этот день мы должны посвятить Богу, отдать Богу. Но вся жизнь для нас после крещения становится субботой, до самой смерти. Мы субботствуем, т.е. мы упраздняемся от всех дел, в основе которых лежит закон мира сего. Погружаясь в купель, всю жизнь отдаем Богу. Лишь настолько, насколько наша жизнь отдана Богу, настолько она и напитывается Богом, как это выражено в Великой ектении Божественной литургии: «…сами себе и друг друга, и весь живот наш Христу Богу предадим!». Когда это не просто слова, когда вся жизнь отдана Богу, тогда она вся Богом и наполняется. Так люди обретают святость.
То, что удержано нами и Богу не отдано, все это смертно, все это является семенем, «пяточкой» смерти. Пока все не отдано – мы не можем быть укоренены в Боге. На эту самоотдачу указывает самая главная заповедь: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим» (Мф. 22: 37). Нельзя Бога любить наполовину, нельзя Его любить какой-то частью. То, что мы не отдали Богу в любви, есть достояние смерти. Это все равно сгорит, это в Царство Божие не унести. Там Бог будет все во всем, а мы – ровно настолько, насколько Ему себя в любви отдали. Кто не отдал совершенно ничего, тот совершенно в Царство Божие и не войдет.
Итак, время, определяемое субботами – уже не линейное время. Большие временные промежутки, по сути дела, вся история, вкладывается в один день, а именно в тот день, когда Христос лежит во гробе. Бог почил за человека. В этот день и происходит освящение истории. Освящается вся история, с того момента, когда Адам был изгнан из Рая, но ему было обещано, что от жены произойдет Потомок – Спаситель мира, Который родится от девы, победит диавола и спасет людей, но для этого Сам должен будет пострадать.
Человечество ждет. Наконец, Он пришел, исполнил обещанное. Человечество продолжает жить, помня, что для него сделал Бог. Приход Спасителя – краеугольный камень истории. Вся история освящена. Освящены те, кто жил до Него, и те – кто после. Вся история оказывается строительством Храма, Церкви Божией, в основании которой лежит краеугольный камень – Христос, умерший и проливший кровь за человека.
Нелинейное время
О нелинейном времени говорится у пророков. Это очень важно, хотя воспринимается труднее всего. Пророки пророчествуют о явлении Христа. Для обозначения времени, когда явится Христос, у них есть совершенно определенный фразеологизм: «День тот». В греческом и церковнословянском вариантах этот термин несколько размыт, но в еврейском тексте всегда узнаваем. «День тот» – совершенно конкретный, определенный день творения, определенный акт, определенное событие, некий действительно день, когда совершается грандиозное событие. Пророки говорят о том, что наступит «День тот», в который свершится… А дальше говорят о разных вещах. Говоря «День тот», они, с одной стороны, имеют в виду определенный момент, некое событие, некий промежуток нашего известного исторического бытия, а с другой, – множество событий, которые в принципе в один день свершиться не могут.
«В день тот, – говорит пророк Михей,– явится отрасль из корня Иессева…. И ты, Вифлеем - Ефрафа, мал ли ты между тысячами Иудиными? из тебя произойдет Мне Тот, Который должен быть Владыкою в Израиле, и Которого происхождение из начала, от дней вечных" (Мих.5:2). Пророк говорит о Рождестве Христа. Но это не день Рождества Христа, потому что дальше у этого же пророка говорится, что наступит мир на всей земле: «И станет Он, и будет пасти в силе Господней, в величии имени Господа Бога Своего, и они будут жить безопасно, ибо тогда Он будет великим до краев земли. И будет Он мир» (Мих.5:4-5). Но после Рождества Христова войн меньше не стало.
Или у пророка Исайи: «И будет в последние дни, гора дома Господня будет поставлена во главу гор и возвысится над холмами, и потекут к ней все народы….И будет Он судить народы, и обличит многие племена; и перекуют мечи свои на орала, и копья свои – на серпы: не поднимет народ на народ меча, и не будут более учиться воевать» (Ис.2:2-4). Сейчас неважно как трактовать образ Горы Господней. Важно, что с момента, когда явится эта Гора, к ней потекут все народы и войны больше не будет, будет мир между всеми народами.
И дальше на протяжении всех пророческих книг «день тот» встречается, а событий, которые насыщают его, – великое множество. День тот, о котором пророчествуют, это – день Воскресения, день Рождества, день Распятия, день сошествия Святаго Духа и др. Например, у Исайи читаем: «И будет в тот день: к корню Иессееву, который станет, как знамя для народов, обратятся язычники, – и покой его будет слава. И будет в тот день: Господь снова прострет руку Свою, чтобы возвратить Себе остаток народа Своего, какой останется у Ассура, и в Египте, и в Патросе, и у Хуса, и у Елама, и в Сеннааре, и в Емафе, и на островах моря. И поднимет знамя язычникам, и соберет изгнанников Израиля, и рассеянных Иудеев созовет от четырех концов земли» (Ис.11:10-12). В этом отрывке «день тот» есть день обращения всех язычников.
Наконец, «день тот» – это Второе Пришествие, а также наступление Царства Божия: «Тогда волк будет жить вместе с ягненком, и барс будет лежать вместе с козленком; и теленок, и молодой лев, и вол будут вместе, и малое дитя будет водить их. И корова будет пастись с медведицею, и детеныши их будут лежать вместе, и лев, как вол, будет есть солому» (Ис.11:6-7). Итак, обобщая пророков, можно сказать, что в «тот день», когда родится отрасль из корня Иессеева, наступает Рай на всей земле. Первая часть пророчества осуществилась, вторая – нет.
Изучая книги пророков, можно обнаружить, что «день спасения» в них – это мгновение времени спасения человека. Это такое странное мгновение, такой странный день, который с точки зрения человека длится не одну тысячу лет и конца его не предвидится. У этого дня наступление есть, а конца нет. И к этому дню, к этому мгновению времени можно отнести все события, связанные со спасением человека: распятие, смерть, погребение, воскресение, вознесение, сошествие СвятагоДуха, Второе Пришествие.
Домостроительство спасения Иисуса Христа укладывается в один единственный день, в некое мгновение, в некое событие. Это мгновение, это событие можно назвать днем или актом спасения человека. Бог входит в человеческую историю и остается в ней навсегда. Бог входит и остается. Но это с точки зрения Бога. Он вошел и все свершилось. Он вошел, прошел своим путем, умер на кресте, и все свершилось: человечество, мир спасены, Церковь создана, все пришло к окончательному разрешению. Все свершилось в этот самый момент. Свершилось – для Него.
Итак, Бог входит в человеческую историю. Для Него это некий акт, момент, Он входит и все свершается. Но это для него, потому что Он вообще вне времени. Можно использовать такой образ. Поднявшись высоко в небо, мы смотрим на суету людей внизу. Мы плывем, нас ничего не касается. Люди внизу копошатся, что-то у них происходит, а мы – надо всем этим. Можно этот эксперимент провести мысленно, а можно смотреть сверху на муравьиную кучу. Смотреть, как копошатся муравьи, и знать, что ты вне их жизни. Можно представить, что Бог также смотрит на нас. Мы – во времени, Он – вне времени. Для Него видно как начало, так и конец происходящего. С высоты полета спутника видно все, происходящее на поверхности земли. Бог видит все, происходящее во времени, всю ось времени, от до (Рис. 1).
Для нас история пребывает в становлении, длится во времени, наше время – это окружности около оси, а для Бога – все уже свершилось, Он вне времени, Он видит всю ось и все окружности вокруг нее.
В точке оси «Рождество Христа» Бог мгновенно входит в историю, спасает всех людей, живших в тот момент, а также до него и после него. Но для нас акт спасения имеет продолжительность некоего исторического события. Человеческая жизнь, человеческая история наматывается вокруг Его креста, вокруг акта спасения.
Причем ось уже была, когда времени еще не было («непорочного и чистого Агнца, предназначенного еще прежде создания мира, но явившегося в последние времена для вас» (1Пет.1:19,20)). Течение человеческой жизни, человеческой истории вокруг оси создает иллюзию линейности времени, кажется, что никакой оси нет. Другими словами, не видя оси, человеку кажется, что ни его жизнь, ни история смысла не имеют.
Но в какие-то моменты ось истории актуализируется, ось, вокруг которой история совершается, временами становится явной. Эта ось появилась раньше, чем появился мир. До появления мира, как в замысле картины, было предопределено место каждого, кто должен родиться. Каждый, кто может наследовать землю, обязательно встретится с этой осью, пройти мимо нее нельзя. Ось эта не географическая, а именно временнáя. Человеку кажется, что время его жизни линейно. Но на самом деле его жизнь вращается вокруг оси. Вся его жизнь либо удаляет, либо приближает его к этому свидетельству о спасении.
Авва Дорофей нарисовал известную схему (Рис.2), которая очень наглядно иллюстрирует связь между любовью к Богу и любовью к людям. Представим себе, большой круг. Предположим, что круг – это наш мир, самая середина круга – Бог, а точки на радиусах круга – люди. Одни из них ближе к центру, т.е. к Богу, другие – дальше от Него. По мере того как люди приближаются к середине круга своей любовью к Богу, в такой же мере они приближаются и друг к другу, и наоборот: удаляясь друг от друга своей неприязнью, они одновременно удаляются и от Бога. Таково естество любви: сколько соединяемся с ближним, столько соединяемся и с Богом.
Схема концентров, спиралей – это, конечно, наша модель. То, что видит Бог, мы представить себе не можем. Но в какие-то моменты своей жизни можно ощутить и присутствие оси, и наше «вращение» вокруг нее. Как сказано выше, при изгнании Адама из Рая ему было обещано, что от жены произойдет Потомок – Спаситель мира, Который придет, соединит разделенное, соберет расточенное. Адам и Ева передают своим детям, что однажды свершится: придет Бог, который всех спасет. Они знают, что это именно Бог. Но со столетиями катастроф, войн, потопов и проч., люди теряют знание о Спасителе. Они помнят, что кто-то должен прийти, что как-то должно произойти спасение, но о том, когда и кто придет, у людей остаются лишь искаженные знания.
И вот, избирается Авраам, человек, который должен это знание нести, а Бог следит за тем, чтобы он и его потомки это знание не растеряли. Полноту знания потомки Авраама все равно потеряли. Но основная мысль обетования дошла от времен Исайи: «Сам Господь даст вам знамение: се, Дева во чреве приимет и родит Сына, и нарекут имя Ему: Еммануил» (Ис.7:14). Люди смогли узнать, что именно тот, кто был распят, тот, кто явился в Иерусалим, именно его и ждали всю жизнь. Это было известно из пророческих текстов. Замысел Бога существовал всегда, но люди его не видели и не ощущали. С приходом Христа замысел актуализировался, стал явным, обрел плоть.
И все люди, жившие до Него, при Нем и после Него, если они жили ожиданием этого дня, смогли освятиться. Бог научил людей приносить жертвы, чтобы люди помнили о Главной Жертве. Поверив этим жертвам, люди могли освятиться причащением благодати, которая изливается из этого дня. Приход Христа есть некий пункт, дающий свет и тем, кто жил в эти дни, и тем, кто будет жить «после», возможно, и тем, кто жил «до». Его приход есть фокус, освящающий все пространство человеческого бытия.
Для нас – актуализировалось Спасение, для Бога – все свершилось. Он уже знает обо всех, кто спасется, а кто не спасется. Но мы продолжаем жить, как незрячие, лишь предчувствуем эту ось, этот смысл, этот замысел, эту вечность. Тем не менее, у нас есть определенные ориентиры. Нельзя сказать, что бредем мы в кромешной тьме. По крайней мере, мы знаем определенно, что вечность существует, поскольку об этом написано книгах, и опыт вечности содержит церковь.
Мы можем реально прикоснуться к этому опыту. Мы знаем людей, которым опыт вечности был доступен. Есть нетленные тела. Мы знаем, что жили люди, которые выходили за рамки вечности, и знали Бога лицом к лицу. Можно ориентироваться на их опыт. Все уже просчитано и промерено вплоть до точки Ω.
Наше странное бытие обозначено святыми отцами странными словами-выражением «уже …еще нет». Вся жизнь человека после свершившегося акта спасения описано этой схемой: «Царство Божие уже пришло, но полнота его еще не наступила». Мы можем прикоснуться ко всем его благам, потому что «этот день», день восьмой, уже наступил. Восьмой день наступил тогда, когда воскрес Христос, вернее сказать, что Воскресение Христа – это утро восьмого дня. Восьмой день начался. Это утро, в которое Он входит первый, первый из умерших, как человек. За ним идет огромная толпа людей, которые воскресли вместе с ним, о которых сказано в Евангелии: «И вот, завеса в храме разодралась надвое, сверху донизу; и земля потряслась; и камни расселись; и гробы отверзлись; и многие тела усопших святых воскресли; и, выйдя из гробов по воскресении Его, вошли во святый град и явились многим» (Матф.27:51-53). Феномен воскресения людей прежде всеобщего воскресения не поддается объяснению. Тем не менее, об этом свидетельствует Евангелие.
Утро восьмого дня наступило именно тогда, когда воскрес Христос. Мы можем прикоснуться к тайне этого дня и, более того, в эту тайну войти. Но, входя в эту тайну, мы остаемся здесь в этом мире, со всеми проблемами этого мира, нашей ограниченностью, тварностью, тленностью и пр. Например, Николай Александрович Мотовилов видел благодать Святаго Духа, а через некоторое время на многие годы был одержимым злым духом беснования. И то, и другое сопоставимо. Дверь в вечность открыта, мы входим в нее, но выйти из этого мира, пока живем, не можем. Все человечество уже может прикоснуться к тайне воскресения, но, в то же время, оно продолжает жить в суете, грешности и разложении этого мира.
В церкви есть особое таинство – Евхаристия. Евхаристия – это своего рода «портал», через который мы входим в тайну будущего восьмого века. Мы можем прикоснуться к этой тайне, оставаясь еще здесь. Литургия – это не часть суток. Литургия вневременная. Человек, приходя на литургию, должен отдавать себе в этом отчет. Начинается литургия с возгласа: «Благословенно Царство Отца и Сына и Святаго Духа», т.е. благословляется то, что сейчас здесь наступает и свершается. Пришедшие на литургию входят в Царство Божие. В наше время, к сожалению, это не чувствуют ни прихожане в Храме, ни даже священники в алтаре. Но все-таки иногда на Литургии удается почувствовать прикосновение Царства Божия. Иногда благочестивые люди чувствуют присутствие вечности, именно не присутствие Бога, а присутствие вечности. Люди ощущают, что смерти нет, а может быть и больше – что она уже позади.
Священник и дьякон говорят: «время сотворите Господеви» («время творить Господу»). Не священник с дьяконом будут что-то делать, а будет творить Сам Господь. Остальные службы служит священник, может даже мирянин послужить, если хочет. Но Литургию служит Бог. Он здесь главный, Он все здесь творит. Во время эпиклесиса священник говорит: «Поминающе убо спасительную заповедь и вся яже о нас бывшая: Крест, Гроб, тридневное воскресение, на Небеса восхождение, одесную седение, второе и славное паки пришествие. Твоя от Твоих Тебе приносящее о всех и за вся», вспоминая при этом события, которые уже были, и события, которых еще не было («второе и славное паки пришествие»). На литургии все уже свершилось. На Литургии для нас уже все позади. Страшный суд уже прошел. Мы соединяемся с Богом. Этот момент на Литургии очень важный. Христианин причащается не для того, чтобы, скажем, здесь не болеть, или получить в этой жизни какие-то другие блага. Человек должен понимать, что причащение выводит из этой жизни. Например, в житиях афонских и греческих монахов написано, что, чем больше они болели и страдали, тем отчетливее чувствовали дыхание вечности на Литургии. Тление нашего тела – это какая-то составляющая того, что мы переходим в вечность. Умирание наше в этой жизни открывает нам просторы вечности.
Мы пользуемся дарами Церкви не для того, чтобы утвердиться в этой жизни, а для того, чтобы выйти за ее пределы в вечность. Мы вечные люди [8], мы рождены быть вечно, нам надо успеть это понять и войти в тот «портал», в ту Дверь (Христос использует образ «узкой двери»), которая ведет в вечность. Она открыта специально для нас. И в эту дверь надо войти.
Примечания
1. «Тогда я была при Нем художницею…» (Прит. 8:30). Персонификация премудростина языке тонкой поэтической аллегории передает свойства Самого Бога создавать лишь то, что мудро по идее и прекрасно по облику; об этом и сказано в стихе. Конечно же, не мудрость была "художницею", но художником был Сам Бог.
2. Пасхальный канон, 9 песнь.
3. Никео–Цареградский Символ Веры.
4. Число 7 – распространенная в Священном Писании форма обозначения полноты. История творения завершается 7-м днем покоя; народы земли происходят от 70 предков. Число 7 часто встречается в ветхозаветном культе (семикратное окропление кровью, 7 жертвенных животных, семисвечник Скинии и Храма и т. д.). В Откровении говорится о 7 церквах, 7 звездах, и сама композиция его построена на числе 7.
5. Давид («возлюбленный») – второй царь Израиля, младший сынИессея из Вифлеема. Царствовал 40 лет (ок. 1005 – 965 до н.э.), по традиционной еврейской хронологии ок. 876 – 836 до н.э.
6. Псалом 118.
7. «Глас» в византийском церковном пении – один из восьми диатонических ладов, имеющий свой господствующий и конечный тоны. В древнерусском пении гласы преобразовались в суммы различных диатонических попевок, т.е. мелодических оборотов, интонаций. Попевки одного гласа не одинаковы (как в греческом, так и в русском пении) для ирмосов, прокимнов, тропарей и стихир (за некоторым исключением). Однако музыкальная основа попевок сохраняется. Восемь гласов составляют систему "осмогласия", которая охватывает почти весь основной фонд церковной музыки.
8. Честертон Г. Вечный человек [Электронный ресурс] / USB: http://azbyka.ru/fiction/vechnyj-chelovek/, 02.04.2014.
_______________________
* Статья публикуется в авторской редакции  
21.12.2021 |
|
| |
|
15.12.2021 |
|
|
15.12.2021 |
|
|
14.12.2021 |
|
| |
|
10.12.2021 |
|
|
26.11.2021 |
|
|
17.11.2021 |
|
| |
|
Архив новостей |
Богословское образование
